Борис Павлов и его выставка «Деревня глазами дачника»

Борис Павлов, член Союза Художников СССР

Впервые я услышал имя Марк Малютин, будучи еще учеником художественного училища. Наши преподаватели говорили, что в союзе художников города Иваново есть, работает, и очень успешно, талантливый художник, учившийся в нашем училище еще до войны.
Однажды, проходя по улице Горького в Москве (я тогда был студентом Суриковского института), я наткнулся на рекламный плакат у выставочного зала СХ. На нем крупными буквами были написаны хорошо известные мне фамилии – Марк Малютин, Евгений Грибов. Это была отчетная выставка художников из Иванова после творческой командировки в Албанию. Выставка меня потрясла своей мощной уверенной изобретательностью, крепкой, верной лепкой формы, до отчаянности смелым цветовым решением. Я долго не мог прийти в себя, а уходил удовлетворенный, с душевным подъемом, что есть художники не только в Москве, и которые на равных выступают в столице.

А хорошо мы познакомились, когда я работал уже преподавателем в художественном училище. Он был требовательным и душевным руководителем, для него творчество было превыше всего, а потому он не сразу открывал свои объятия молодым художникам, особенно тем из них, кто ушел в преподаватели. Я долго не мог понять – отчего это? И со временем я понял, что художники-педагоги сами дали ему основание для этого недоверия. К моему приезду, а это 1966 год, никто из педагогов уже несколько лет не участвовал в областных выставках. И ему потребовалось десять лет, чтобы преодолеть это недоверие, и он сам своей рукой внес мою фамилию в список претендентов в члены СХ. Но Марк Иванович не был бы Марком Ивановичем, который легко меняет свои убеждения. Рекомендацию он мне все же не дал.

Но он был щедр и внимателен к тем, в ком он видел искру Божью. Так было с Руфелем Михайловым, а Сереже Кожаеву он был и отцом и матерью.

Помню его на защите дипломных проектов, где он был председателем экзаменационной комиссии. Мы, преподаватели, всегда были рады его назначению, а особенно руководители училища. Как человек опытный в таких делах, он легко умел создать атмосферу рабочую и продуктивную, доброжелательную и не тягостную, в меру пересыпанную юмором.

В Союзе художников как старожил, он был вездесущ. Даже, когда его не было, всегда ощущалось, что он здесь. Его можно было встретить в любое время и в любом виде. Вот он в трико и в домашних тапочках в столярке обсуждает с Петей вопрос одевания картины, портрета, пейзажа. Он очень внимательно относился к этому вопросу, очень важному и существенному, в котором он знал толк и был искушен. Он был мастером формирования выставки, много сил и нервов тратил на экспозицию. Работать с ним было как интересно, так и тяжело. И поучительно. Сначала он решал проблему «ключевых мест» выставочного зала, находил ударные, то есть качественные и выразительные произведения для каждой стенки, потом долго и упорно совершенствовал экспозицию в целом (даже иногда спускался в зал по ночам) до самого открытия. Он внимательно следил за тем, чтобы все художники были представлены, каждой работе находил свое место и подходящее соседство. Открытие выставки было праздником для него, как, впрочем, и для нас. Одет для такого случая был просто, но строго и изящно, в аккуратных модных ботинках, отполированных до блеска. Здесь чувствовалось не только, и не столько, его кредо в этом вопросе, а и заботливая рука Софьи Тимофеевны.

Много воспоминаний осталось в памяти у каждого художника от работ выставкомов, на которых всегда присутствовал Марк Иванович, и которые чаще всего проводил как председатель. Был он внимателен к художникам, и сначала выслушивал мнение о работах членов выставкома. А затем высказывал общее мнение. Он старался не давить своим авторитетом. Но иногда выступал один против всех, когда надо было защитить автора. К разбору произведений подходил внимательно и серьезно, отмечая как положительные, так и отрицательные стороны. И даже делая разнос тому или другому художнику (а было и такое), он смотрел вперед. Если художник верен себе, тверд в своих убеждениях, то пользу из этого разноса вынесет.

Как-то весной 1974-1975 года члены выездного выставкома были у меня в мастерской, которую временно мне уступил Сережа Кожаев. Я показал серию портретов. Марк Иванович, подводя итоги, сказал мне: «Борис, в каждом портрете не хватает чуть-чуть, чтобы они стали хорошими портретами». А через несколько месяцев то же самое, но другими словами сказал мне мой товарищ, московский художник. И эти слова Марка Ивановича в итоге тоже повлияли на мое решение оставить училище.

А особенно хорошо я помню Марка Ивановича в последние годы, когда он оставил общественную работу и целиком отдался творчеству. Жизнь сделана, самые лучшие и значительные произведения сотворены, имя вписано в анналы истории искусства СССР и России. Иногда в мастерской или на стендах выставочных залов он показывал свои работы, сделанные за последнее время. Это были пейзажи и натюрморты , сделанные пастелью, которую он любил и умел ею пользоваться. Они были хороши, но поразило меня другое и потом.

Как-то в составе совета по закупке произведений изобразительного искусства областного комитета по культуре и искусству был в мастерской Марка Ивановича. Он предложил на закупку большой, замечательный портрет жены, и это был «ранний» Марк. Портрет был куплен, а затем Марк Иванович с помощью Софьи Тимофеевны показал большую серию тех самых пейзажей и натюрмортов, сделанных пастелью. От количества они не только не потеряли очарования, а выиграли. От них веяло чистотой, одухотворенностью, тонким пониманием состояния, душевным покоем с одновременно творческой неуспокоенностью. От них исходило ощущение, что делал их, творил их человек, не отягощенный суетой, человек, желающий до конца высказаться в любви к искусству.

Борис Павлов, член Союза Художников СССР с 1975 года, лауреат премии имени М.И.Малютина

1 марта 2003 года